Некоторые женщины молодятся так, что на них неловко смотреть – хочется зажмуриться. Их называют «старые девочки». Они не всегда старые, но всегда давно не девочки, потому что девичий век краток и ограничивается ранней юностью. Недавно на «Модном приговоре» преображали 44-летнюю женщину с длинными цветными афрокосичками и со стилем подростка начала 2000-х. Героиня по профессии парикмахер, но переехала и временно работает уборщицей. Почему меня это не удивляет?
Кадр из передачи «Модный приговор»
Но речь даже не о «Модном приговоре», а о людях, которые стремятся выглядеть «не как все», причём, весьма напористо и демонстративно. Выпуск с парикмахером с косичками воскресил в моей памяти собственный горький опыт и напомнил, что многие редакторы модных журналов или дизайнеры одеваются в скучное и чёрное с ног до головы, не красят волосы и носят чистое лицо без косметики.
Олечка с косичками
Это было около 10 лет назад. Моя мастерица по волосам неожиданно ушла в декрет, оставив моё мелированное блондирование на неизвестных мне женщин в чёрных фартуках. А парикмахер и постоянный клиент прорастают друг в друга! Как Моника Беллуччи и Джон Нолле. Как Катрин Денёв и Кристоф Робин. Как Лёлек и Болек. Как Чук и Гек. Новый мастер и клиент – новый опыт для обоих. Иногда он плачевный.
Я зашла в салон, и меня сразу переадресовали на Олечку. Издалека и со спины Олечка была стройной девчушкой с огромной тaтуировкой-розой, которая переползала с плеча на спину, и длинными афрокосичками, которыми она периодически взмахивала, а они эффектно подскакивали и гремели. Когда я подошла ближе, то увидела, что Олечка – женщина в возрасте плюс-минус 50.
Красота требует
Минутка эйджизма. Я не люблю ходить к не очень молодым специалистам по красоте, получившим базовое образование ещё в СССР или смутную эпоху 90-х. Многие из них сохраняют пресловутую старую закалку, отрицая последние методики и новую косметику. Их красота всегда требует жертв.
Так косметологиня 60+ однажды расковыряла мне лицо безо всякого обезболивания, сделав меня похожей на жертву взpыва у стеклянной витрины супермаркета. На мои молчаливые слёзы, которые текли по окpовавленному лицу, она повторяла:
«А рожать ты как собралась?!»
Олечке я сразу показала фотографию того, как меня надо подстричь и окрасить, подробно описав все тонкости того, что должно быть на голове. Она казалась немного оскорблённой моими объяснениями профессионалу, который стрижёт и окрашивает каждую смену десяток голов разных мастей. Я села в кресло, сняла очки, закрыла глаза и, словно юная дева в первую бpачную ночь, приготовилась к неизбежному.
Я долго сидела в кресле с кучей фольги на голове, которая должна была принимать кабельное телевидение, и мне казалось, что процесс затянулся. От деликатного вопроса про время Олечка витиевато ушла, пообещав, что не надо беспокоиться, потому что «это будет огонь». Огонь на голове я и правда чувствовала. Он был от L’Oréal. Ведь вы этого достойны!
Блондинка (скрывшаяся) за углом
Проведя в кресле около шести часов и наконец надев очки, я смогла оценить результат. Я увидела в зеркале девушку со стрижкой каре с прямым срезом, которая никогда не подходила к моему круглому лицу. С волосами, которые хрустели как стекловата. Без намёка на корни, которые хоть как-то примиряли голову с тёмными бровями. И липким объемом у поднятых пергидрольных корней, из-за которого в волосы невозможно было запустить руку…
Олечка была страшно горда собой и плохо сдерживала внутреннее ликование. А я с трудом сдерживала желание разрыдаться и, как в кино, в истерике смахнуть с её рабочего места все парикмахерские принадлежности.
Я быстро расплатилась, вылетела из салона и рысью понеслась по улице в поисках укрытия. Я зашла в туалет ближайшего торгового центра, где минут пятнадцать рыдала в раковину под сочувственно-недоумевающие взгляды женщин, которые подходили помыть руки. Мне хотелось опустить голову в yнитаз и нажать кнопку смыва.
За 10 тысяч рублей меня превратили из молодой и ещё прелестной россиянки с отросшим мелированием в румяную советскую продавщицу, которая каждые две недели подкрашивает корни, разводя в чашке таблетку гидроперита.
Хороший мастер, плохой профессионал
Почему именно Олечка с косичками меня так зацепила? Возможно, я ошибаюсь, и надо оставить людям их свободу самовыражения, но опытный чёртик на плече нашёптывает, что не всё так однозначно. В яростной самопрезентации (тaтуировки на всю Олечку, афрокосички, цветные волосы, имидж на 30 лет моложе) сквозит что-то болезненное. Посмотрите же на меня! Я не серая масса! Я сейчас вам покажу! Я ещё иго-го! Выгляжу как хочу, живу как хочу, работаю как хочу…
Такие Олечки на работе похожи на Шурочку из «Служебного романа». Они хорошие, но, к сожалению, активные. Они яркие, громкие, инициативные, их обожают одни и не выносят другие. Они презирают общественные нормы и скуку, поэтому им тесно в своей бухгалтерии, но в итоге их демонстративная «некаквсешность» не дает им построить карьеру. И тогда они послушно идут работать кассирами или уборщицами, точно как героиня «Модного приговора» — слишком активная мастерица с косичками, в лосинах и мини. Словно школьница в свои почти 45.
А волосы мне пришлось отрастить, хотя очень хотелось взять машинку и поступить как солдат Джейн. И с тех пор в салон я хожу только в контактных линзах, чтобы видеть всё, что происходит у меня на голове. То, что происходит в голове у Олечек, мне по-прежнему недоступно.
Автор: Анастасия Егорова
Также по теме: Без лубутенов: почему я не ношу каблуки и не слушаю Эвелину Хромченко